«Должны были заполнять большой протокол на стене — сколько избирателей в книгах, сколько бюллетеней погашено и т. д. Но нам сказали: “Мы не будем его заполнять, мы сейчас посчитаем и сделаем черновичок”, — рассказывает Анна, наблюдатель от “Яблока” в УИК 92. — “Какой черновичок?” — спрашиваем. — “А мало ли что”, — отвечает председатель. Подсчитали, сколько не выдано бюллетеней, сумму я записала. Вывалили на стол бюллетени, разгребли по кучкам, стали считать, оказалось, что у нас почти 400 бюллетеней лишних. Мы удивились: как это? Председатель пошел пересчитывать, говорит, наверное, мы неправильно посчитали. На это мы ему ответили, что не могли ошибиться на 400 человек. Хотели пойти с ним, но он сказал, что удалит нас, если мы пойдем. Вернулся примерно через час, сказал, что в к
«Еще до начала подсчета голосов комиссия должна по спискам избирателей сосчитать, сколько человек проголосовало. Это сделали совершенно незаметно для наблюдателей, нам уже с чернового листочка цифру огласили, — вспоминает Анна Воронцова, наблюдатель от “Яблока” на участке 2099. — Когда бюллетени высыпали из урны, в куче были заметны пачки свернутых бюллетеней — явный вброс. Но когда наш член комиссии с правом решающего голоса (они имеют право трогать бюллетени) их находила, остальные члены комиссии вырывали у нее пачку из рук и разбрасывали бюллетени по столу с криком: “Не видим никакой пачки!” Пересчитывали их одновременно человек десять, а потом назвали нам результат».
Никулина оспорила свое удаление с участка в суде. Ее как члена комиссии с правом совещательного голоса удалить вообще не имели права, закон такой процедуры не предусматривает. Но ее сначала отстранили от работы, а когда пришло время считать бюллетени, просто выгнали. «Им не понравилось, что я разговариваю. Тут же проголосовали и дали мне решение: удалить. Позвали милиционера. Я спрашиваю: “На каком основании?” Милиционер говорит: “Для меня слово председателя комиссии — закон”. И четверо мужиков меня собрались выносить вместе со стулом». Лефортовский суд отказался удовлетворить жалобу Никулиной на действия УИК, не найдя в протоколе заседания комиссии упоминания о ее удалении.
По данным секретаря Мосгоризбиркома Фаяса Халилулина, в день голосования со столичных участков удалили всего около 60 наблюдателей. Но член Мосгоризбиркома от КПРФ Наталья Романова говорит, что удаление часто просто не протоколировали: «Люди звонили и говорили, что больше не могут оставаться на участке, их вынуждают уйти».
«Комиссия искала разные предлоги выманить нас с участка, даже предлагали отобедать за счет комиссии в соседнем ресторане, — подтверждает Владислав Крайнов, дежуривший на том же участке, 1334, в качестве наблюдателя. — Но мы решили сидеть до победного. Я обратил внимание на подозрительную активность у одной из урн — там что-то долго делал молодой человек и член комиссии с правом решающего голоса от “Единой России” рядом терся. Подбегаю — и вижу, как этот молодой человек неуклюже пытается запихнуть толстую пачку бюллетеней в урну, а этот самый член комиссии своими собственными руками помогает ему ее туда пропихнуть. Я этого неизвестного мне молодого человека хватаю за руку, кричу: “Вброс!” Подбегает мой коллега из “Новой газеты”, но к этому времени основная пачка стараниями члена УИК туда провалилась. На всех инструктажах нам строго-настрого запретили прикасаться к бюллетеням — иначе сами потом окажемся фальсификаторами. Но два оставшихся бюллетеня мой коллега ухитрился прижать к избирательной урне своей папкой, а я даже успел их сфотографировать. Но в этот момент молодой человек начал убегать. Я с криком “Полиция!” побежал за ним, надо отдать должное: полицейские на улице его задержали. Тем временем эти два бюллетеня, которые в урну не провалились, кто-то положил на стол к секретарю. Пока я милицию вызывал и объяснения давал, они и вовсе исчезли. Естественно, никто из членов комиссии не знает куда. С участка меня выкинули, когда шел подсчет голосов. Я пытался сделать фото пачки бюллетеней — после вскрытия урн она была видна, по крайней мере до тех пор, пока председатель комиссии не кинулся все ворошить. Но молодого человека вроде бы задержали, и заявление в полицию я написал».
«Я отказалась ехать с переносной урной. Председатель наш, Жабин, сказал, что я обязана ему подчиняться. Раз не подчиняюсь, то он проводит голосование среди членов комиссии, тут все тетеньки подняли руки — что я исключаюсь», — рассказывает Нина Никулина, назначенная партией «Яблоко» в УИК 1334 членом с совещательным голосом.
«Не давали ходить по участку свободно, грозились удалить, списки избирателей не показали, — вспоминает Татьяна, наблюдатель от “Яблока” на участке 1658 в Братееве. — Урны с отведенных нам мест вообще были не видны. Наблюдатель от “Справедливой России” написала жалобу, положила ее на стол председателя. Та жалобу принять отказалась. Но урны переставила».
На участках 1353 и 1350, по словам Тарасова, члены комиссии с правом решающего голоса смогли разглядеть через щели опечатанных урн: там уже лежали пачки бюллетеней. В обоих случаях возмутителей спокойствия немедленно удалили. На участке 1351 обнаружили целую стопку бюллетеней за «Единую Россию» на столе председателя УИК. «Забрали ее, когда приехала милиция — оформили протокол. Но потом, видимо, на милицию надавили, заставили вернуть бюллетени избирательной комиссии. Там 45 бюллетеней было», — рассказывает Тарасов.
На многих участках 4 декабря перед наблюдателями просто закрыли двери. В районе Лефортово на участки не могли попасть не только наблюдатели — кое-где не пускали даже членов комиссий с правом решающего голоса, вспоминает Павел Тарасов (КПРФ): «В 7.30 наблюдатели приехали, на участке 1347 в ДК МЭИ все было заперто. Стучались во все двери, но безрезультатно. Там пандус есть — это зал, огромные окна, можно в окно постучать — и стучали. Вся комиссия просто как на ладони, все на тебя смотрят, все тебя видят, но никто не шевелится. Только в 7.50 удалось туда пройти. Они говорят: мы вообще никого не должны до 8 часов пускать. Когда мы прошли, выяснилось, для чего они это делали: все урны были опечатаны. Я хотел хотя бы через щель посмотреть и убедиться, что там ничего нет. Меня силой оттуда оттащили. Лично председатель УИК, и позднее присоединился один из членов ТИК. Повалили на пол, руку выкрутили. Заявление в УВД было написано, и в Следственный комитет я ездил. Пока подвижек нет».
— У нас есть член ТИК с правом решающего голоса. ТИК назначил заседание на 8 ноября, чтобы утверждать людей. Он приехал. А ему говорят: мы вчера заседали и все утвердили. Он просит: дайте мне посмотреть, кого из наших вы утвердили. Утвердили, говорят, всех. Документы в сейфе, а ключ — у председателя. Дозвонились до председателя — тот говорит: документы в управе, потому что завис компьютер… Дальше стали поступать звонки от наших кандидатов в члены комиссий — комиссии уже работают, а наших людей туда не приглашают. Стали обзванивать эти участковые избирательные комиссии (УИК). Там отвечают, что от КПРФ у них другие люди… А этих людей мы вообще не знаем. После этого мы потребовали предъявить документы. И выяснили, что в 20 случаях произошла подмена. Причем подпись на документах похожа на подпись первого секретаря московского горкома КПРФ Рашкина, но подделанная. Уже на выборах наши люди подходили к подмененным наблюдателям от КПРФ, спрашивали: «Вы от КПРФ наблюдатель?» — «Нет, я от управы». А написано, что от КПРФ… Мы обратились с жалобой в Мосгоризбирком, там криминала не нашли. Направили документы в прокуратуру. Замглавы управы Марьино сказала, что любая экспертиза подтвердит, что подпись Рашкина подлинная«.
«В районе Марьино 65 участков. Мы набрали 65 человек коммунистов и их сторонников, написали заявления «даю согласие быть членом комиссии с правом решающего голоса от КПРФ». Сдали документы в территориальную избирательную комиссию (ТИК) Марьино и взяли у них расписку в получении, — рассказывает секретарь КПРФ по Юго-Восточному административному округу Раиса Колотева.
Можно предположить, что нарушения уже учтены в протоколах — ведь строчки «число бюллетеней, вброшенных за такую-то партию», в них нет, все бюллетени считаются в общей куче. Опрос наблюдателей такую возможность подтверждает.
Но как тогда объяснить анекдотические случаи? Например, в гимназии 1507 (Теплый Стан) было три избирательных участка. На первом ( 2257) за «Единую Россию» было отдано 18,1% голосов, на втором ( 2258) — 24,85%, на третьем ( 2259) — 53,5%. И никаких расхождений между официальными данными и копиями протоколов нет. И жалоб нет.
Первое, что приходит в голову, — сравнить официальные данные Центризбиркома (ЦИК) с данными наблюдателей: по закону каждый из них должен получить на руки копию протокола с результатами голосования. Если они совпадают с официальными — все в порядке, если нет — здесь может быть нарушение. «Ведомости» собрали и изучили копии протоколов по 319 московским участкам (всего их в Москве 3374). На этих участках было зарегистрировано примерно 0,7 млн человек, проголосовало примерно 0,4 млн, т. е. почти 10% москвичей, пришедших на эти выборы. Расхождения с официальными данными есть в 59 протоколах, т. е. примерно в 18%. Все эти расхождения, кроме одного случая, в пользу «Единой России» — ей могли приписать почти 13 000 голосов (точные цифры см. в таблице). Если экстраполировать эти данные на всю Москву, получится порядка 130 000 голосов — это примерно 3% москвичей, которые голосовали. А «Яблоко» — лидер по потерянным голосам — потеряло примерно 1%. Кардинально официальную картину не меняет.
Председатель Центр-избиркома Владимир Чуров назвал прошедшую парламентскую кампанию «самой прозрачной за последние 20 лет». Проверить это утверждение совсем не так просто, как кажется.
Как подменяли, не пускали, выгоняли, считали, пересчитывали, разбирались в "самой прозрачной" парламентской кампании
Прозрачность по-председательски
Все статьи раздела
Новости - Руспрес
Комментариев нет:
Отправить комментарий